Телефон Сталина

…Почему-то именно в этом месте вспомнился старый анекдот. Полночь. Сталин звонит Микояну:

«Анастас Иванович, а как так получилось, что двадцать шесть бакинских комиссаров были расстреляны, а ты один остался в живых?».

Заплетающимся от страха языком Микоян в который раз рассказывает, почему именно его не расстреляли.

«Ну хорошо, дорогой Анастас Иванович, спокойной ночи».

Далее звонок Молотову.

«Товарищ Скрябин, вот мы посадили твою Полину Жемчужную. А тебе не кажется, что муж и жена — одна сатана?» — «Коба, ну я же тебе сколько раз доказывал, что никогда не интересовался её гнусными делами». — «Ну хорошо, спокойной ночи».

«Берия, а не сдаётся ли тебе, что в последнее время ты слишком много людей отправил на тот свет?» — «Но это же наши враги, Коба!» — «Враги, говоришь. Ну хорошо, спокойной ночи».

И таким макаром вождь обзванивает всех своих соратников по Политбюро. Потом с чувством глубоко исполненного долга говорит сам себе:

«Вот как-то так: успокоил товарищей, теперь можно и самому спать».

Возвращаясь к упомянутой борьбе Сталина с Троцким, следует подчеркнуть, что «великий лев революции» никогда не снисходил к тому, чтобы поговорить по телефону с однопартийцами, «провентилировать их мнение». Товарищ Лейба Бронштейн предпочитал действовать через свиту своих многочисленных помощников, будучи всегда уверенным в том, что, когда наступит время, он поднимется на трибуну, произнесёт свою очередную пламенную, зажигательную речь и обеспечит себе, как обычно, большинство перед этой «гениальной посредственностью» Сталиным.
Поначалу так оно и случалось сплошь да рядом. Однако Сталин, как никто, умел терпеть и ждать. И уже к концу 1920-х годов кадровый аппарат, подобранный и расставленный на местах Сталиным (в том числе и с помощью телефонного аппарата!), выбросил Троцкого на помойку истории, где ему, собственно, и место. Иосиф Виссарионович твёрдо знал, что кадры решают всё. Лев Давыдович этой истины не понимал. Сталин переиграл Троцкого именно как аппаратчик. Пройдёт время — и точно такой же победы он добьётся и над Гитлером.

В начале 1930-х Разведывательное управление РККА сумело найти подход к германскому имперскому советнику В. Веннеру, руководителю службы криптографии рейхсвера, а через него — к  руководителю службы прослушивания телефонов  Германии имперскому советнику Гансу Кумпфу. Это был феноменальный успех советской военной разведки. Никогда раньше такого она не добивалась! Случился этот прорыв во многом благодаря усилиям Артура Артузова. Поэтому Сталин разрешил ему докладывать напрямую, минуя своего непосредственного начальника Яна Берзина. Так Артузов стал в Разведупре глазами и ушами  Сталина. Он регулярно носил вождю магнитофонные плёнки с телефонными разговорами всех высших бонз Германии, включая самого Гитлера! Иосиф Виссарионович имел хорошие познания в немецком, хотя никогда этим не хвастался. И все плёнки с разговорами своих противников хранил у себя, периодически их прослушивая. Но на всякий случай подстраховал себя мнением специалистов. Они были единодушны: записи подлинные!

В апреле 1935 года Кумпф внезапно покончил жизнь самоубийством из-за неразделённой любви к молодой танцовщице. Потеря для Артузова казалась невосполнимой. Однако тут помог случай. Его подчинённый вышел на заместителя Кумпфа — Кранке.  Это был заядлый игрок, неутомимый ходок по бабам, и поэтому ему постоянно не хватало денег. И однажды Кранке предложил: за небольшое вознаграждение я буду снабжать вас телефонной информацией о политической обстановке не только в Германии, но и в СССР. Сталин распорядился на подобную информацию не жалеть никаких денег. И тут такое началось, что мама не горюй. Вождь стал получать плёнки с записями телефонных разговоров своих «друзей-соратников-недругов» центнерами!  Положим, он и раньше предполагал, что многие его ближайшие друзья плетут  заговоры против него. Хотя не до такой же степени!

Здесь я сознательно обхожу стороной вопрос о том, что немецкая разведка специально и злонамеренно снабжала первого человека в СССР информацией, компрометирующей его соратников. Это, как говорится, тема отдельного исследования. Важно другое. Сталин в любом случае получал кассеты с записью подлинных телефонных разговоров людей, действительно затевавших против него недоброе! Можно что-то сочинить, подставить, подправить на одной кассете. Тем более в сер. 1930-х  годов. Но, когда кассет сотни, тысячи и на каждой  такие дикие подробности заговора, что волосы встают дыбом, тут уже никакие инсценировки в расчёт браться не могут. Иосиф Виссарионович понял: его предавали люди, которым он доверял! Где-то к сер. 1935 года Сталин стал получать буквально девятый вал убедительных доказательств о масштабном заговоре с целью убить его и захватить власть в стране. Магнитофонные записи потрясающе откровенных бесед заговорщиков подтверждали это. Они буквально хмелели и теряли бдительность, особенно тогда, когда выезжали за границу.

Вместе с Артузовым вождь внимательно изучал разговоры  Григория Зиновьева, Алексея Рыкова, Льва Каменева, Николая Бухарина и многих других. Даже Сергея Кирова, который был к этому времени убит! Педантичные немцы сохранили записи  тайных бесед, из которых следовало, что Киров со своими соратниками первым намеревался расправиться с «зарвавшимся грузином». Нарком связи Рыков с потрясающими подробностями излагал то, как он будет отключать связь в Кремле, а также контролировать телефонные переговоры руководства партии и правительства. Больше всего Сталина поразило, что всю правительственную связь, оказывается, могли контролировать всего-то 5–7 связистов!

Наркомат связи в руках заговорщиков! Вряд ли такое приснится руководителю государства даже в страшном сне! Но и это ещё не всё. Иосиф Виссарионович слушал магнитофонные записи телефонных разговоров, в которых заговорщики детально обсуждали, как лучше организовать аварию на городской телефонной сети, чтобы ни у кого не вызвать подозрения. Он прекрасно знал голоса своих старых друзей. За столько лет совместной революционной борьбы изучил каждую их интонацию. И теперь с горечью констатировал вослед Плутарху: предатели предают прежде всего себя самих.

Телефон Сталина (Ливадийский дворец, Крым)

Более того, Енох Гершевич Иегуда самостоятельно определял, о каких прослушанных разговорах  следует докладывать  Сталину, а о каких нет, чем грубо нарушал установленный порядок подготовки донесений для Сталина. В ходе расследования был выявлен колоссальный размах незаконной деятельности Ягоды. Он научился так ловко манипулировать данными, полученными из телефонных  разговоров, что мог запросто влиять на решения Сталина о назначении людей на руководящие должности в стране. Порой Ягода считал (несколько раз он даже самодовольно проговаривался!), что это могущественный он, Иегуда, а отнюдь не Сталин. Узнав об этом,  Иосиф Виссарионович пришёл в ярость. Читателю кажется, что с Ягодой тут же расправились. Отнюдь. Как великий государственный деятель, Сталин никогда не рубил с плеча. Он назначил Ягоду наркомом связи СССР. Правда, приказал сотрудникам НКВД установить за новым главой ведомства постоянное наблюдение, дабы выявить все его контакты с работниками НКВД, РККА, ЦК, институтов и предприятий, выпускавших средства связи.

В конце 1935 года Артур Артузов получил первые сведения о том, что Михаил Тухачевский организовал заговор против  Сталина, чтобы сместить его с поста главы правительства. Вождь, как всегда,  недоверчиво воспринял этот сигнал, полагая его откровенной дезинформацией. Хотя опять же на всякий случай распорядился усилить контроль за маршалом. В беседе с Артузовым Сталин пожаловался:

В декабре 1936 года сотрудник Артузова в Германии сообщил, что Кранке запросил огромную сумму, так как имеет очень ценную информацию, касающуюся самого вождя. Разведупр затребованную сумму Кранке заплатил и получил… разговор   Сталина  с его женой Аллилуевой накануне её самоубийства!

…Иосиф Виссарионович обладал несгибаемой, воистину стальной волей и нечеловеческой выдержкой. Однажды в ссылке на пикнике Яков Свердлов стал в шутку распространяться о том, что Кобу запросто-де могли завербовать в охранке, припугнув его или подвергнув пытке и он якобы вполне мог и предать своих товарищей. В ту пору подобные слухи активно муссировались в партийной среде. Тогда ещё Джугашвили молча положил левую ладонь на горящие угли. Запахло жареной человечиной. Свердлову сделалось дурно. А Коба спокойно заметил:

«Запомни, Яков, и другим передай: меня нельзя ни запугать, ни сломать».

И тем не менее, услышав голос покойной жены, Сталин побледнел и схватился за сердце. Артузов вызвал врачей. Сталина с сердечным приступом отвезли в больницу. Оправившись от болезни, он начал действовать быстро и решительно. 11 января 1937 года Артузова освободили от работы в Разведупре и перевели в НКВД заниматься архивами. Иосиф Виссарионович лично распорядился разорвать все контакты с Кранке и остальными немецкими агентами в Научно-исследовательском институте Германа Геринга. В марте 1937 года арестовали Генриха Ягоду, который признался, что дал указание Карлу Паукеру прослушивать все телефонные  разговоры Сталина, в том числе и те, что велись по ВЧ-связи. С этой целью он неоднократно посылал Паукера в Германию приобретать спецаппаратуру для дистанционного прослушивания. Её и обнаружили в его рабочем кабинете и на одной конспиративной квартире НКВД, которую использовал только Ягода.

В апреле 1937 года арестовали Паукера,  позже — Артузова. При обыске выяснилось, что последний скрыл от  Сталина  полученные от немцев записи телефонных  разговоров  Тухачевского с немецкими генералами. Они были сделаны во время его участия в германских манёврах 1932 года, где он договаривался о суммах вознаграждений за передачу секретных сведений немецкой армии. Артузов также скрыл от Сталина и записи нескольких разговоров Иеронима Уборевича, Михаила Тухачевского и Иона Якира в 1935 году, содержавшие сведения о том, что они детально разрабатывали план захвата власти.  Артузов был старым другом Тухачевского и на свой страх и риск не доложил о такой информации  Сталину. Это сыграло решающую роль при вынесении ему смертного приговора. Сокрытие подобной информации было расценено как пособничество немецкой разведке.

В мае арестовали Отто Штейнбрюка, Глеба Бокого и Стефана Узданского. Так началась грандиозная чистка: уничтожали всех, кто знал хотя бы что-нибудь о проекте прослушивания. Выявляли тех, кто мог помогать Ягоде, Паукеру устанавливать подслушивающие устройства. Ежов предложил усовершенствовать процедуру поиска врагов. К ним причисляли тех, кто когда-либо встречался с репрессированными или их родственниками или говорил с ними хоть раз по телефону, поэтому число таких «врагов народа» многократно увеличилось. Аресты охватили не только Разведупр, НКВД, ЦК, РККА, но и многие наркоматы, которые выполняли заказы РККА, и в первую очередь наркомат связи. Материалы, обнаруженные при обыске Артузова, послужили поводом для ареста М. Тухачевского 22 мая 1937 года в Куйбышеве. 25 мая маршала допросили, предъявив записи более полусотни его телефонных  разговоров! Михаил Николаевич тут же признался, что участвовал в заговоре.

Удивительная вещь: на всех судебных процессах «враги народа» очень быстро признавались в шпионаже против СССР, когда им предоставляли магнитофонные записи их бесед. Услышав свою речь, где они подробно обсуждали различные темы сотрудничества с немецкой разведкой, саботажа, диверсий или свержения правительства, арестованные испытывали такой психологический шок, что подписывали свидетельства, которые им предъявляли следователи НКВД.
Этим отчасти можно обосновать то, что многие командиры, в том числе и М. Тухачевский, прошедшие войны, сознавались во всех предъявленных обвинениях буквально на следующий день после начала допросов.
Нельзя объяснить это только тем, что во время допросов по отношению к ним использовали пытки. Хотя, естественно, их также активно применяли, чтобы выбить признания. Сам Сталин утверждал: «НКВД применял методы физического воздействия, которые разрешил Центральный Комитет. Это было абсолютно правильно и необходимо».
С другой стороны, Каганович однажды заявил: «Настоящие большевики и под пытками никогда не пойдут на добровольное признание своей вины».
И тут возникает психологический парадокс, до сих пор, кстати, исчерпывающе не прояснённый. Почему многочисленные наши разведчики, партизаны, офицеры и генералы, которые попадали в плен во время Великой Отечественной войны, выдерживали жесточайшие пытки гестапо и не давали никаких показаний, а многие боевые командиры РККА сознавались на допросах в НКВД практически сразу и многие сами себя оговаривали?

Одно из объяснений может быть таким. Обвиняемые оказывались настолько сильно шокированы, услышав в записи свой голос и голос собеседника, что теряли способность контролировать себя и признавались. Вспомним, как телефонная запись подействовала на вождя. А ведь он не был хлюпиком, как его противники. Таким образом, следователи получали от арестованных показания. Главное, как требовал Сталин, признание виновности должно исходить от самих арестованных. Почему это так было нужно Сталину? Наверное, и потому, что полученные от немецкой разведки магнитофонные записи оказали на него огромное психологическое воздействие: он перестал доверять и следователям НКВД.

Ближайшие соратники Сталина — Лазарь Каганович, Климент Ворошилов, Семён Будённый, напуганные столь своеобразной формой технического заговора, в резкой форме потребовали от Сталина расследовать деятельность сотрудников всех организаций, которые занимались вопросами связи, её защиты и контроля. В результате был практически разгромлен криптографический отдел Г. Бокого. 70% процентов сотрудников расстреляли.  Репрессии сильно ударили по техническим отделам Разведупра и по НИИ связи Разведупра РККА, что привело к остановке разработки перспективной специальной аппаратуры для систем перехвата. Производство новых видов шифровальной техники приостановилось. Начальники 6-го, 7-го, 10-го и секретно-шифровального отделов Разведупра РККА Яков Файвуш, Павел Харкевич, Алексей Лозовский, Э. Озолин и многие другие были расстреляны. В 1937 году криптографию в НКВД и Разведупре фактически уничтожили так же, как и радиоразведку.

2 июня 1937 года  Сталин выступил на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны:

Так из-за «империи прослушки», построенной Ягодой, весь комплекс проблем, связанных с разведкой, стал главной проблемой вождя. Массовое предательство соратников тоже не улучшало настроения Иосифа Виссарионовича. Хуже всего оказалось то, что он уже не мог спокойно разговаривать  по своему любимому телефону, опасаясь, что его могут прослушать ещё «невыявленные предатели».  Поэтому  выжигал калёным железом «большое советское ухо», созданное Ягодой. На какое-то время эта борьба против «внутренних врагов» вышла на первый план. Сталину уже было не до защиты от внешнего противника. Связь своей могущественной армии, разведки, правительства и ЦК он  намеренно не улучшал, если не сказать хуже...

В результате к началу Великой Отечественной войны в СССР связь в таких силовых структурах,  как РККА, НКВД, ЦК и других оборонных ведомствах, влачила просто-таки жалкое существование. В это кому-то трудно поверить, но в самые первые дни войны Иосиф Сталин и Георгий Жуков связывались с фронтами через Центральный телеграф на улице Горького! Подземных узлов связи не существовало совсем. Более того, с открытием ВЧ-линии связи Москва — Берлин, которая проходила через Брест, немецкая разведка получила возможность прослушивать все разговоры советского правительства и наркомата обороны! В резерве Главного командования части связи отсутствовали как класс. Пренебрежение связью, справедливо названной нервами войны, оказалось полным, тотальным, всепроникающим. Лишь к концу войны положение здесь несколько изменилось. Хотя в целом можно  смело утверждать: если по всем основным направлениям  вооружённой борьбы мы к концу войны значительно немцев опережали, то в связи противника так и не настигли. Однако и это, как читатель понимает, отдельная тема.

Мы же вернёмся к телефону как средству общения Сталина с внешним миром. И здесь весьма красноречиво воспоминание главного маршала авиации Александра Голованова: